Не буду всерьез говорить о читателях, которые читают книгу с единственной целью нарыть побольше ляпов, нестыковок и прочих проколов автора. Зачастую их отзывы выглядят очень умно на первый взгляд, но вызывают смех, если знаешь, о какой книге идет речь. Тут все зависит от того, для чего человек читает и для чего пишет отзыв: чтобы почувствовать себя крутым критиком или все же получить от чтения удовольствие и поделиться впечатлением от книги.
Хочется надеяться, что большинство читателей изначально хотят получить от книги удовольствие. Вот тут-то и появляется первое препятствие на читательском пути: недоверие к автору.
В своих «Шести прогулках в литературных лесах» Умберто Эко довольно глубоко и философски исследует эту проблему.
«Основополагающее правило обращения с литературным текстом заключается в следующем: читатель должен соблюдать негласное соглашение, которое Колридж определил как «воздержание от недоверия». Читатель обязан иметь в виду, что ему рассказывают вымышленную историю, но не должен делать из этого вывод, что писатель лжет. По словам Джона Серля, автор только делает вид, что говорит правду. Мы соблюдаем художественное соглашение и делаем вид, что события, о которых нам повествуют, действительно имели место».
Итак, к чему же приводит недоверие к автору книги, нежелание принять написанное за правду? Чаще всего к тому, что книга просто не будет прочитана. Нет, до конца читатель дойдет, поплевывая по ходу и занося в блокнотик очередные «ляпы» автора, но то ли он прочтет, что ему хотели показать?
Недавно мне довелось прочитать «рецензию» на фильм Звягинцева «Возвращение», где автор рецензии на полном серьезе приписал режиссеру мировоззрение его героев и обвинил режиссера в том, что его герой неправ. Учитывая, что фильм как раз и предлагает рассмотреть, в чем был неправ герой, рецензия выглядела смешно. Человек, смотревший фильм, не ставил своей целью понять, ЧТО он увидел, он ставил своей целью рассмотреть, КАК режиссер рассказывает историю.
Очень многие читатели сейчас больше времени уделяют тому, КАК рассказана история, а не ЧТО за история им рассказана. А ведь от читателя требуется проделать гораздо большую работу, чем от зрителя фильма, например.
Опять же, цитата из Эко: «Это золотое правило, которым пользуются криптографы и дешифровальщики, а именно, что смысл любого тайного сообщения можно расшифровать, если только у вас есть уверенность, что это действительно сообщение».
Читатель, который не доверяет автору, априори исходит из утверждения, что сообщения нет! Так как же он может его расшифровать? Он может его и не заметить, даже если сообщение лежит на поверхности (в силу особенностей психологии игнорировать то, что хочется проигнорировать). Пример с рецензией на фильм «Возвращение» очень показателен в этом плане. По аналогии, читатель не задается вопросом, почему автор написал так, а не иначе, он заранее уверен: все, что ему не понравилось в книге – это прокол автора, а не его задумка (от поступков главного героя до выбранного стиля изложения).
Наверное тут и стоит перейти к понятиям, которые Эко вводит в своих «Шести прогулках»: образцовый читатель и эмпирический читатель.
Определение эмпирического читателя Эко дает одним абзацем:
«Эмпирический читатель — это вы, я, любой человек, читающий текст. Эмпирические читатели прочитывают текст по-разному, и не существует закона, диктующего им, как именно читать, поэтому они зачастую используют текст как вместилище своих собственных эмоций, зародившихся вне текста или случайно текстом навеянных.»
К определению понятия «образцовый читатель» Эко возвращается в своих лекциях множество раз, поэтому возьму на себя смелость дать немного более развернутую цитату:
«Если вам доводилось в сильном расстройстве смотреть кинокомедию, вы знаете, что наслаждаться ею в такой момент очень трудно. Более того, случись вам через много лет снова посмотреть тот же фильм, вы, возможно, опять не сможете смеяться, потому что каждый эпизод будет напоминанием о грусти, которую вы испытывали при первом просмотре. То есть, будучи эмпирическим зрителем, вы будете «прочитывать» фильм неправильно. Однако «неправильно» относительно чего? Относительно того типа зрителей, на который ориентировался режиссер, — зрителей, готовых улыбаться и следить за развитием сюжета, который лично их никак не затрагивает. Таких зрителей (или читателей книги) я и называю образцовыми — своего рода идеальный тип, в котором автор видит будущего соратника и которого даже пытается создать. Если текст открывается словами «Давным-давно жили-были...», он тем самым дает сигнал, который позволяет мгновенно выбрать образцового читателя — ребенка или как минимум человека, готового поверить в вещи, не укладывающиеся в стандартные рамки здравого смысла».
Несомненно, отдельным вопросом для автора является умение «создать» того самого образцового читателя, но эту тему здесь я рассматривать не буду.
Мне интересно связать эти определения с читательскими отзывами.
Представьте себе человека, посмотревшего кинокомедию в сильном расстройстве, и вздумавшего написать на нее отзыв. Что мы увидим в этом отзыве? Как минимум «Это не смешно». Убийственный отзыв для кинокомедии, задача которой именно рассмешить. Да, он субъективен, и как отзыв имеет право на существование. И тут вопрос только в том, сколько людей назовут ее смешной, а сколько – не смешной.
Но если автор отзыва вздумает сделать из него рецензию, он будет вынужден искать аргументы, почему ему не смешно. Так вот, эти аргументы будут выглядеть жалкими для тех, кто смотрел и смеялся, но, возможно, очень вескими для тех, кто только собирается эту комедию посмотреть.
Рецензия, повторюсь, не просто отзыв, она претендует на какую-то объективность. И вот тут, с моей точки зрения, уровень ее объективности зависит от того, насколько пишущий рецензию близок к образцовому читателю, насколько он может отделить в себе читателя эмпирического и читателя образцового.
Представьте себе отзыв на «Колобка» от человека, желающего увидеть в нем трагедию Шекспира. Получится смешно, не правда ли? И речь не только об интеллектуальном уровне произведения и читателя. Представьте себе отзыв человека на произведение Кафки, который желал увидеть в нем «Войну и мир». Или на произведение Улицкой от читателя женских детективов. Как только за критику берется необразцовый читатель, получается полная ерунда. И чем дальше читатель отстоит от образцового, тем менее его рецензия объективна.
Речь идет не о целевой аудитории книги, не о вкусах и предпочтениях читателя, не о жанровой принадлежности книги, а о том, насколько читатель готов стать «образцовым» для этой, конкретной книги! Я с восторгом могу зачитываться сказками Бажова, но это не значит, что мне противно «Преступление и наказание». Это значит, что в тот миг, когда я открываю книгу Бажова – я совсем другой человек, совсем другой читатель с другими критериями отношения к выдумке, к стилю, к глубине прорисовки героев и т.д.
Если к автору доверия нет, ему еще надо попыхтеть, чтобы разбудить во мне образцового читателя. Но! Есть ряд авторов, которые не ставят перед собой такую цель, и, наверное, правильно делают. Есть варианты, когда издательство попросту «подставило» автора (представьте себе книгу Белянина, изданную в академичном темно-коричневом переплете под кожу с золотистой закладкой внутри или книгу Улицкой в глянцевой обложке с полуобнаженной красоткой на самом видном месте).
А есть ряд авторов, которые приложили все усилия для того, чтобы разбудить образцового читателя (и сделали это мастерски), но не были услышаны читателем. Из-за недоверия. Из-за того, что читатель не захотел услышать.
И появляются претензии к авторам в духе: «Всем известно, что волки не могут говорить, какого черта автор вешает нам на уши лапшу? И что за идиотское имя для девочки: Красная Шапочка? Вывод: читать только придуркам с разжижением мозгов!»
Рассмотрим пресловутую Донцову, на которую льет помои каждый, кому не лень. Попробуйте посмотреть на ее книги с точки зрения образцового читателя, а не литературного критика, и вы увидите, что для своего образцового читателя она сделала ровно то, что должна была сделать: развлечь, рассмешить, местами выбить слезу и проч.
Я не призываю читать Донцову. Я призываю критиковать ее с позиции образцового читателя. Если от ее книги «блондинке» не смешно, то это недостаток книги, а если не смешно профессору-литературоведу, то на него Донцова и не рассчитывала. Если ее детективный сюжет полон противоречий и нестыковок – это недостаток книги, а если в нем нет второго дна, то никто второго дна от детектива и не требует. Смешно критиковать лопату за то, что ею трудно забивать гвозди, а молоток за то, что им неудобно копать землю. (При этом в данном случае я не рассматриваю влияния ее книг на общество – это не имеет к литературной критике ни малейшего отношения).
Границы разумного доверия к автору субъективны и размыты, и, конечно, эту тему можно разворачивать очень широко (и Эко в своих «Прогулках» как раз и старается это сделать). Отличный пример: почему читатели «Трех мушкетеров» до сих пор молча хавают улицу Сервандони, и никогда не простили бы Дюма улицу Бонапарта?
Но я бы взглянула на это и под другим углом – готовность принять определенные условности, которые автор накладывает на сюжет. В кино есть понятие «МакГаффин» (если не ошибаюсь, термин введен Хичкоком).
Хичкок говорил: «Бессмысленно пробовать постичь природу МакГаффина логическим путем, она неподвластна логике. Значение имеет лишь одно: чтобы планы, документы или тайны в фильме казались для персонажей необыкновенно важными. А для меня, рассказчика, они никакого интереса не представляют. … когда я впервые начинаю работать с тем или иным сценаристом, он становится прямо-таки одержимым МакГаффином. И хотя я не устаю повторять, что все это абсолютно неважно, он прилежно выдвигает проект за проектом с тем, чтобы все досконально разобъяснить».
Имеет ли какое-нибудь значение для истории про Гамлета, каким путем умертвили его отца? Ровно никакого! И никому не приходит в голову обвинить Шекспира в недостоверности. Почему? Да потому что «Гамлет» не станет ни лучше и ни хуже от того, знали в средневековой Европе такие способы умерщвления людей или не знали.
Если автор посчитал какую-то деталь для книги неважной, может быть, он был прав? Ведь именно автор решает, о чем он пишет книгу. Он решает, какой выбрать стиль, на чем остановиться, а что пропустить, и где обойтись условностью, не имеющей отношения к сюжету. А «рецензенты» переносят свои представления «эмпирического читателя» на то, как по ИХ мнению должна выглядеть ЭТА книга.
Я не призываю отказаться от критического мышления или воздержаться от написания отрицательных отзывов. Ни в коем случае! Но мне кажется, что доверие к автору – что-то сродни презумпции невиновности. И это не в защиту несчастных авторов, которых никто не понимает. Это – в защиту читателей, которым будет гораздо интересней читать, разыскивая в книге авторские сообщения, а не авторские проколы.
ЗЫ. Все это, разумеется, не касается различий в литературных вкусах и интеллектуальном уровне читателей.
Но и авторам есть что взять на вооружение.
vyritsa_lend в Об образцовых и эмпирических читателях, о доверии к авторам и немного Умберто Эко
-
-
03.10.2013 в 14:51-
-
03.10.2013 в 14:55-
-
03.10.2013 в 16:04-
-
03.10.2013 в 16:09-
-
03.10.2013 в 16:34